— Лиза, нарисуй курочку.
— Хорошо, мамочка.

Первый раз я своими глазами увидел убийство в 14 лет. Я закончил 8-й класс и на лето с родителями приехал в деревню. Дядя держал коров, поэтому каждый год мы всей семьей заготавливали, наверно, тонны три сена. Это был не легкий труд, без мозолей на руках с полей никто не уходил.

В конце июля, когда зароды были поставлены (это такие прямоугольные кучи сена выстой с двухэтажный дом, которые потом на огромных санях по первому снегу тащат к дому), мы начали готовиться к традиционному празднику по поводу окончания сенокоса.

После обеда мы с братьями прыгнули к дяде в его синюю «шестерку» и поехали в соседнюю деревню к Вовчику, который, по словам дяди, был по гроб жизни ему обязан.

Мы стояли оперевшись на покосившуюся изгородь, за которой дюжина кудрявых баранов щипали и, с особой тщательностью, пережевывали свежую зеленую траву. Дядя и Вовчик курили самокрутки.

— Вот этого, — дядя указал пальцем на самого толстого.

Вовчик затушил бычок о подошву сапога, перелез через забор и направился к стаду. Бараны жевали траву не обращая на него внимания. Он схватил толстяка за рога, и только тогда остальные поняли, что нужно бежать. Бараны!

Толстяк сопротивлялся и блеял, но это было больше похоже на безобидные капризы ребенка, которого родители раньше всех загоняют домой с прогулки. Он явно не понимал куда его тащат. Барану связали ноги и загрузили в багажник.

В машине дядя врубил музыку на полную и всю дорогу танцевал. Вы когда-нибудь видели человека танцующего за рулем? Это были не какие-то там покачивания головой в такт музыке. Он танцевал по-настоящему. Как на дискотеке.

Когда мы подъехали к дому, дядя велел тащить барана на задний двор, а сам пошел в дом. Кто за рога, кто за ноги, еле дотащили толстяка.

Лежа на земле баран тяжело дышал, смотрел на нас одним глазом и блеял через каждые пару секунд. А мы стояли и молча смотрели на него. Дяди долго не было.

Наконец, он появился. В одной руке он нес огромный кинжал в кожаных ножнах, а в другой — полупустую бутылку водки. Он был в стельку пьян. Дядя подошел, сел на полено и опустил голову. Мы молчали.

Спустя пару минут он поднялся, сделал большой глоток из бутылки и вынул кинжал.

— Держи его за ноги, — приказал он старшему брату, а сам взял за рога.

И тут баран издал протяжный, отчаянный стон. Он все понял. Дядя занес над головой кинжал и на секунду замер. Его покачивало из стороны в сторону. Баран вырывался, орал сколько есть мочи и, не в силах пошевелить головой, смотрел на меня широко открытым черным глазом.

Стон прервался булькающим звуком. Кинжал вошел в шею по самую рукоять. Брызнула кровь. Баран дернулся пару раз и наступила тишина. Где-то вдалеке лаяли собаки.

— Я щас, — сказал дядя. Вытер нож, взял бутылку и ушел.

Кровь текла по кудрявой шерсти, из замершего в беззвучном крике рта выпал язык, а брат, как парализованный, продолжал держать барана за ноги.

— Отпусти уже, — буркнул второй брат.

Дядя вернулся еле стоя на ногах. Его глаза были красными. Не сказав ни слова, он взял кинжал и вспорол барану брюхо. Наружу вывалились бледные кишки цвета ливерной колбасы и желудок полный пережеванной травы. В воздухе повис теплый сладковатый запах внутренностей. Тот самый запах, который через несколько часов превратится в невыносимую вонь.

— Бляяядь, — прорычал дядя разгребая кишки, — Сука!

Он встал держа в одной руке слизкий комок. Это был маленький барашек с крохотными ножками и головкой. У него были еще сросшиеся веки и казалось, что он просто спит.

Мы замерли.

Его мама лежала на земле с распоротым брюхом, ее кишки вывалились наружу и уже привлекали мух, а он — ее ребенок, все еще связанный с матерью пуповиной, обвис на окровавленной руке.

Большой черный глаз по-прежнему смотрел на меня.

— Лиза, нарисуй курочку.
— Смотри, мамочка.

17 марта 2020