Не знаю с чего начать. Чем закончить и что будет в середине, тоже пока не знаю. Хочу просто рассказать историю из своей жизни с недавних времен по сей день. Почему-то в России не принято говорить о таких вещах, но я люблю делать то, что не принято. Когда вы дочитаете, возможно, кто-то скажет «Пф!». И я пойму. Хотя… Не знаю. Подумаю еще над этим.
Давно ничего не писал. Сижу за столом, открыл ноутбук, включил настольную лампу, в подставке которой уже поселилась сухая муха. Руки трясутся. И сердце колотится. Но об этом позже.
Эта история началась примерно два месяца назад. Дневная жара спала, наступил прохладный вечер. Я валялся на диване когда в комнату зашла кошка. Ее зовут Чика. Черная, с тремя белыми пятнышками: на шее, на груди и внизу живота. Она уже пару дней плохо ела и порядком исхудала. Из-за жары, наверно.
Но тут ее начало тошнить. С чего бы? Она отрыгнула белую пену, легла рядом и прикрыла глаза.
— Ну всё, поехали в больницу, — сказал я.
УЗИ, анализы, уколы, капельницы. Через неделю, получите — распишитесь, здоровая кошка. Бегает, играет, хорошо кушает. Мы ходим с ней на улицу, проверяем подвеску у всех машин во дворе. Хозяин красного Фольксвагена, вам бы стойки стабилизатора поменять.
Перенесемся на три недели вперед. 9 сентября, 9:00. Мы приехали в ветеринарную клинику, чтобы сдать кровь на анализы, потому что Чике снова стало хуже. Ей светит операция.
Ее засунули в чехол, чтобы не царапалась, надели на шею конус, чтобы не кусалась и начали стричь когти.
— Зачем? — спрашиваю я врача.
— Я не хочу, чтобы она меня оцарапала. Вцепится — мало не покажется.
Я думал ей когти с мясом отрезают, так она орала. Побрили лапку и воткнули иглу. Кровь не бежит. Врач давит на лапу, Чика орет надрывным голосом, я глажу ее и говорю, что она молодец, что она зайка, что скоро всё закончится. Но это не заканчивается. Ей протыкают вторую лапку, и оттуда кровь тоже не бежит. Чика орет еще сильнее, пытается вырваться, но у нее ничего не получается. Я прошу остановить это. Врач не разрешают.
Если бы я знал заранее, если бы предчувствовал и понимал то, что предчувствует и понимает Чика, я бы не стал ее так мучать.
Врач нацедила пол пробирки темной крови, забинтовала худенькие лапки и сказала, что результаты будут вечером.
Как только Чику высвободили из чехла, она запрыгнула ко мне на руки и прижалась так сильно, как никогда раньше не прижималась. Всем своим маленьким тельцем. И сразу успокоилась. И я успокоился. Наконец-то эти мучения закончились.
В тот момент я понял, как надо любить. Так, как любят животные. Я привез ее в клинику, я помогал надеть на нее этот дурацкий чехол, я держал ее, чтобы она не дергалась, с моего разрешения ей делали больно, но она все равно любила меня. Безусловной любовью. Она никогда не ждала ничего взамен. Когда я приходил вечером домой и давал ей поесть, она всегда предпочитала еде ласку. Мне даже приходилось сидеть рядом с ней на кухне, чтобы она поела.
Один бинт она стащила сразу, второй я помог снять. Я слушал радио, она на заднем сидении вылизывала места уколов.
Весь день она пролежала в своем домике (я строил его из подушек и пледа), ничего не ела и не пила. Около 5 часов вечера вялой походкой она пошла в туалет, пописала мимо лотка и легла тут же.
— Не переживай, я всё уберу, — сказал я, когда она попыталась встать и заскрести за собой.
Пока я мыл пол, она ушла в комнату и упала на ковер, изо рта выкатилась густая слюна. Я хватаю телефон, набираю врача.
— Я как раз собиралась вам звонить, — говорит врач, — Результаты анализов готовы.
Потом она долго перечисляет какие-то медицинские термины в перемешку с цифрами.
— В целом результаты нормальные. Надо делать операцию. Сможете привести ее сейчас? Потому что до завтра она не доживет.
Звоню папе, прошу отвести нас в больницу. Едем в тишине, Чика слезла с колен, легла рядом.
— Ну что, делаем операцию? — спрашивает врач. Я киваю.
Господи, почему я не попросил побыть с Чикой еще хотя бы минутку? Обнять ее, погладить, почесать за ушком. Ну почему, сука, я не попросил!?
Я положил ее на стол, взял за передние лапы и загривок. Врач воткнула иглу с наркозом. Этот крик я не забуду никогда. Последний крик, самый отчаянный и умоляющий из всех. Она всё понимала. Она начала засыпать, я гладил ее пока она не обмякла.
— Подождите минут двадцать, — сказала врач, — Я вас позову.
Я вышел на улицу, дошел до ближайшего магазина и купил сигарет. Выкурил одну, вторую. Звонит папа — тебя зовут. Почти бегом возвращаюсь в клинику.
— Без шансов, — говорит врач, — У нее там буа-буа….
Дальше всё как в тумане. Я смотрю на открывающийся рот врача и не понимаю что она говорит.
— Усыпляем? — прорезается голос врача. Я киваю и выхожу на улицу.
Какой-то комок поднимается от груди, подступает к горлу и вырывается наружу в виде слёз и судорожной дрожи похожей на смех. Но это точно не смех. Меня трясет, я глотаю ртом воздух между приступами «смеха», слезы скатываются по щекам и падают на землю. А потом папа выносит коробку. Как символично — я похороню ее в коробке, она очень любила коробки.
В таком состоянии я прожил пять дней. Я не мог контролировать приступы «смеха», они могли начаться в любой момент. Утром, когда только открыл глаза, за обедом, когда подносишь вилку ко рту, или на вечерней прогулке.
А потом все прошло. Почти мгновенно. И всё? — подумал я, девять лет жизни бок о бок, и всего пять дней страданий?
Конечно же нет, видимо, тело решило взять передышку, и вскоре началась вторая волна. Более глубокая и затяжная. Я стал счастливым обладателем депрессии.
Сегодня ровно месяц с того дня, и месяц как я пребываю в этом состоянии. Вечером я съездил на могилку к Чике. Рассказал ей как я живу без неё, погладил ее, почесал за ушком, спросил как поживает она, но она не ответила. Ромашка, которую я ей положил на могилку почти засохла.
Мне ее очень не хватает. Каждый раз когда открываю дверь, я жду, что она выбежит меня встречать, будет проверять что интересного я принес. Я до сих пор спешу домой, потому что думаю, что она ждет меня. Жду, что она залезет ко мне под одеяло, когда я ложусь спать, я буду чесать ей живот, а она громко мурлыкать. Да просто мне не хватает ее молчаливого присутствия.
Депрессия. Это довольно интересное состояние. Если вы с ним не сталкивались, позвольте я вам расскажу. Предупреждаю сразу — я не психолог. Возможно, я путаю понятия, и это называется как-то по-другому. Но для себя я назвал это так. А что? Называю как хочу. Чтобы было не обидно, возьмите и тоже назовите что-нибудь как-нибудь по-своему.
Думаю, в состоянии депрессии можно жить годами. У меня она еще молодая, и проявляется как странная смесь безразличия и гиперчувствительности. Мне стало плевать, что происходит вокруг. Я оказался в каком-то прозрачном шаре, который отгораживает меня от внешнего мира. И это, своего рода, внутренний покой. В то же время, я могу разреветься услышав грустную песню, или когда увижу собачку на улице, могу что-нибудь вспомнить, и меня затрясёт так, что коленки подгибаются.
Еще один побочный эффект — желание навредить своему телу. Потому что это на время помогает заглушить мысли, которые съедают изнутри. Отравил организм сигаретой, и пока он занят решением этой проблемы, мозг немного отвлекается. Передышка для ума. Кто-нибудь заметил, что я все это время курил? С алкоголем принцип тот же, только с большим временем действия. Поэтому можно сказать алкоголю спасибо за то, что он не дает сойти с ума миллионам людей. Давайте все вместе: СПА-СИ-БО!
Инстинкт самосохранения тоже страдает. В темном переулке я иду прямо через толпу пьяных парней. Убивайте. Мне пофиг. Главное, чтобы не больно. Не хочу, чтобы было больно.
Из внешних признаков — я похудел на 5 кг, у меня почти нет аппетита, я заставляю себя поесть, потому что время пришло. Ну и руки трясутся периодически. Но это мелочи, я ж не ювелир.
И самое главное — теряется смысл жизни. Его и так-то нет, а тут еще и потерялся. Я чаще задаю себе вопросы: Зачем я живу? Зачем что-то делать, если потом все равно умирать? Зачем деревья растут? Зачем облака летают по небу? Зачем звезды горят? Зачем вообще всё это? Кому это надо?
В любом случае, это интересный опыт. Буду теперь знать, что можно жить еще и вот так.
Телу и нервной системе, конечно, тяжело. Они так долго не протянут. Поэтому нужно с этим что-то делать. Зачем-то же я живу, зачем-то нужен в этом мире. Пока не знаю, но может потом узнаю.
9 октября 2020